Девушка пела в церковном хоре…
Какая-то сила подняла меня сейчас, в 6 часов утра, с постели — а это ну никак не мое время. В ушах ясно звучали строки: “девушка пела в церковном хоре…” Может быть, это мое раннее сегодняшнее пробуждение оттого, что скоро Пасха — и мне хотелось предвосхитить этот приближающийся великий Православный Праздник чистыми словам русского поэта…
Содержание:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Александр Блок
И, конечно, нахлынули воспоминания
Когда-то, сразу после перестройки, я переехала в Москву, вскочив, что называется, на последний поезд возможностей, остававшихся от рушившегося на глазах государства, в котором родилась: государства СССР. Мой последний поезд на тот момент — это была возможность обменять бесплатно свою квартиру на любую равнозначную жилплощадь в любой точке Советского Союза.
Не буду здесь подробно описывать этот мой фантастический процесс обмена — он заслуживает отдельного рассказа. Скажу лишь, что одной из побудивших меня к переезду в Россию, на родину своих предков, причин стала пресловутая наша перестройка. Всё чаще и чаще минские коллеги журналисты-писатели открыто заявляли мне:
Или начинай размаулять на нашей мове — или езжай к своим москалям
Что ж, я сказала всем “прости-прощай”, взяла подмышку своего маленького сына — и уехала в Россию. Меня абсолютно не пугало то, что здесь у меня не было совершенно никого из родственников: большинство из них жили тогда на Орловщине и в Донбассе (как я узнала позже, наши люди переезжали туда в 20-е годы из серединной России — поднимать те края…)
Меня абсолютно не пугало
то, что, бросая престижную работу в лучших минских редакциях с колоссальными на то время перспективами и заработками, будучи известным уже в профессиональных кругах журналистом — я оказалась вдруг в маленьком городке Ступино, в нескольких часах езды на электричке от Москвы, практически — без средств к существованию: всё, что у меня было — обесценилось в 98-м…
Помню, как узнав, что я уезжаю, покрутили у виска все мои друзья и знакомые. Печально посмотрели мне тогда вслед мама и брат — тоже решив, наверное, что у меня не вполне хорошо с головой… (Отец, кадровый военный, умер годом раньше у телевизора в момент трансляции Первого съезда народных депутатов).
Алиса в стране чудес
Меня не пугало и то, что на руках был сын. Для него я везла с собой в Россию старый проигрыватель и пластинку “Алиса в стране чудес”, которую он слушал потом, по вечерам, засыпая в сидячем положении — в ожидании моего прихода — на нашем маленьком диванчике с висящим на шее ключом от квартиры…
В то время как я, выезжавшая ежедневно из дома первой электричкой на нелепую, случайно найденную на первое время работу — тупо отсиживая целыми днями там “на телефоне” за похлебку и сто рублей в месяц, принимая звонки желающих получить няню для ребенка … — а это был, как сейчас помню, некий кооператив “Нянюшка” — впрочем, спасибо и ему…
Ведь, тем не менее, после трудового дня, когда телефонные звонки в Нянюшке затихали, счастливая, я неслась на вечерние лекции в Московский литературный институт…
Ладно, не буду о грустном… Хотя, как показывает жизнь, — чем хуже — тем лучше. Почему я обо всем об этом вспоминаю?
В связи с церковным хором…
Один из моих новых знакомых — московских писателей, узнав тогда о моем бездарном трудовом времяпровождении, подсказал мне, помню, возможное новое, более адекватное для меня, — как он думал, — место работы. Узнав, что я закончила когда-то с отличием еще и хоровое отделение Минского музыкального училища, он, помню, бодро предложил:
— А что если тебе поискать работу в церковном хоре?..
— Где-е-е?.. — недоуменно переспросила я.
— В церковном хоре! — радостно заключил он. — Я тут знаю одну небольшую церковь на территории какого-то завода — так вот им нужны певчие!
Да… Вот и до певчих дело дошло, — подумалось… Но решила попробовать.
Я смогла провести в церковном хоре только один день
Моей душе было не очень понятно, почему люди в хоре, в момент пения молитвы, вяжут носки, почему потом они едят просфирки как бутерброды в обед и запивают их кагором… И, наконец, я увидела межличностные певческие отношения: они ничем не отличались от отношений каких-нибудь уставших и раздраженных тетенек в советских конторах…
Я не знаю, может все это было характеристикой общего царившего в те годы в стране распада… Но вникать в эти причины я тогда не стала — и больше, понаблюдав эти милые бытовые сценки, в церковном хоре не появлялась.
Кстати, что касается работы по специальности, — то на телевидении, помню, узнав, что я хотела бы заниматься вопросами культуры, мне жестко сказали, что культура их больше не интересует (и это вполне серьезно) — и даже не дали пройти собеседование.
Я конечно, была тогда глупая и наивная
Тем более, что работать я прекрасно умела абсолютно в любой теме: на тот момент от отдела писем самой центральной республиканской газеты даже получила вышеупомянутую квартиру, объехав с командировками “по тревожному письму” всю Белоруссию…
Но просто мне хотелось заниматься вопросами культуры… А вопросы эти тогда — увы! — уже никому не были нужны...
Через три дня Великая Пасха
Возможно, в церковных хорах наших сегодняшних храмов царит уже совсем другая обстановка. (Впрочем — не уверена). Но то мое первое впечатление о них не помешало мне, конечно же, оставаться в душе своей православным человеком (по крещению), у которого в самых глубинах его российского подсознания царят непреложные аксиомы: не убий, не укради, не пожелай…
Я не буду писать здесь сейчас о глубинных и сокровенных понятиях веры. Многое меняется здесь на протяжении жизни… А сейчас — я просто включу для вас в эти мои размышления свой маленький видеоролик, который я сделала когда-то специально к Пасхальному Празднику. Под эту музыку я когда-то дирижировала хором на госэкзамене, заканчивая в Минске музыкальное училище…
Miserere…
Странный заголовок, не правда ли?.. Этими весенними утрами, бегая по стадиону, думая обо всех перипетиях и неожиданностях человеческих проявлений, вспоминая кадры разных телевизионных хроник и, в том числе, Пасхальных — не могла избавиться от состояния некоторой смятенности.
Пробегая мимо старого развесистого дерева, услышала вдруг приглушенные звуки-потрескивания… Сначала никак не могла понять: что же это за тихие щелчки, то и дело шуршащие над головой… И вдруг, остановившись и подняв голову, — поняла: это же шуршат растрескивающиеся почки деревьев! Прямо на моих глазах проклевываются новые буроватого цвета побеги и сбрасывают с себя ненужную им шелуху уже сухих прежних одежек…
И стало опять светло и ясно. И сегодня всё ровно так же, как происходит каждую весну сотни и сотни лет. Земля живет по своим законам. И они, законы эти, яснее, проще и глубже законов наших, человеческих…
У земли нет злобы. Нет фальши. Нет глупости и подлости. А есть терпение, мудрость и красота. И если не забывать об этом — жизнь перестает казаться чьим-то неуместным экспериментом. Она обретает смысл. Потому что к обретению гармонии стоит стремиться вечно.
И еще этой ночью мне приснился хор
Его я дирижировала когда-то в юности… Мой прекрасный Учитель — Алексей Петрович Грасс — светлая ему память! — выбрал этот хор для меня. Антонио Лотти написал эту божественную музыку где-то между 1667-м и 1740-м годом…
Я помню, как перед выпускным экзаменом в музыкальном училище я простояла в церкви весь предыдущий день… Я стояла у образов и… — дирижировала… И слово Miserere, произносимое мною шепотом, устремлялось куда-то к верхним сводам Храма…
Слово это в переводе с английского имеет несколько значений: мольба о прощении; мольба о милосердии; помилуй мя, Боже… Обо всем об этом я и хотела рассказать вам в эти Пасхальные дни.
И еще читайте на эту тему ЗДЕСЬ
