Я кочую российским глаголом

Интересные ощущения отслеживаю в себе в процессе тренинга по системно-векторной психологии Ю. Бурлана… Прошла я его несколько лет назад. Но помню по сей день. И сегодня, по мере продвижения в глубь уточнения некоторых векторальных понятий и характеристик, когда суть вещей и явлений становится для меня всё яснее и очевиднее, — обращаюсь мысленным взором в прожитую свою жизнь.

И все персонажи в ней, включая и меня саму, словно не просто оживают — а начинают как бы подсвечиваться изнутри эдакими цветными лампочками, являя и вынося всё свое доселе внутреннее наружу. И становится ясно-понятно… Всё, что вызывало прежде сомнения, смятения, страсти и душевные страдания… Всё это сегодня передо мною — как на сцене, на большом подсвеченном экране. И ты теперь уже не там, внутри, обреченно пляшущий в этом общем сонме-хороводе, — а уже как бы вовне: там, куда ведут ниточки ото всех этих хитросплетенных персонажей: порой забавных, порой трагичных – и, во всяком случае, — вызывающих теперь понимание, сочувствие – и даже некоторую симпатию…

Я помню и осознаю сегодня

Как наивно долгие годы рассматривала весь мир вокруг сквозь призму себя, своего внутреннего ощущения и понимания вещей. И как мама всегда учила меня: поступай с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой…

Так я и поступала. Из самых добрых своих побуждений. По простоте душевной. Ничтоже сумняшеся, что называется, что так и надо. И только так… Совсем не понимая того, что, оказывается, то, что одному хорошо – другому смерть!.. То, что для одного правда – для другого ложь. То, что для одного справедливость, для другого – элементарная глупость…

Понимаю теперь

Как всё это, с моей стороны, открыто-наивное добродушие, завороженность звуками и красками бытия – как всё это неумно и нелепо выглядело в глазах многих и многих меня окружавших людей… И как это мешало мне жить и выставляло впоследствии, на разных этапах моей жизни, мои добрые помыслы в глазах векторально-архикожных моих со-товарищей в совсем ином свете…  

— Ну да, ты же у нас правильная… (реплика из МЛМ-среды) — и тогда мне изо всех сил хотелось стать такой же, как они, мои «успешные гуру»…

 Или, еще раньше, в Белоруссии:

—Так она же музыкальная… – (неодобрительно, с неприятием, — из среды «беларуских письменников»: имелась в виду моя скрипка и законченное с отличием музучилище…

И, слыша это тогда, мне хотелось вычеркнуть из своего обжигающего душу цветаевского звукового спектра те тончайшие сочетания словесных со-звучий – и переключиться на убогий потребностный суржик первобытно-понятийных звуковых обозначений…

Я иду па расе,
Я у ёй ноги мачу,
Я таки ж, як и усе:
Я таксама хачу… —

какой-то шутник нелукаво обрисовал таким образом белорусскую литературу времен до-и-перестройки. Не стала бы об этом и вспоминать, если бы то же самое не происходило бы сегодня и с так называемой литературой — и не только — увы! — некоторых других регионов…

Люди, я же ваша, я ведь с вами! – хотелось мне кричать вслед всем и каждому почти всю свою предыдущую жизнь…

А потом я решила научиться

быть суетно-деловой, актуальной, эффективной, другой: такой, как того требовали новые времена. Чтобы быть похожей на всех, кто стремится этому научиться или научился уже. Пытаясь влиться в то большинство, что встречалось мне, — и шагать с этим самым большинством бодро по жизни, просыпаясь в шесть часов утра и обливаясь холодной водой по утрам… Как требовали того времена перестройки, перегрузки и перезагрузки.

И в какой-то мере мне это даже удалось… Но —

И снова желтый лист
Приник к моим шагам…
И вновь осенний день,
Притихший и тягучий…
Я выдохну «на бис»
Очередным богам
И с честью растворюсь
В большой навозной куче, –

беззастенчиво называла вещи своими именами моя зрительно-звуковая природа словами моих же стихов.

Оказалось, что

в своей попытке превратиться для себя в непревращающееся, я каждый раз невольно пыталась играть по чужим нотам. Подзадоривая и подбадривая себя мыслью о том, что, мол, талантливый человек – он во всем талантлив… И я тоже могу, как они. Стоит только захотеть. И, захотев, — вырастать и развиваться таким образом дальше, копируя чуждые природе моей те или иные актуальные жизненные навыки. Я, конечно, и это смогла. Продублировать. Или – продублицировать, – как вам угодно…

Но, в суете, – как-то не заметила, что стремилась пополнить ряды уже в избытке существующих на историческом полотне нашего времени персонажей — не понимая, в чем состоит, на самом деле, эта самая лично моя актуальность и эффективность для всей стаи…

…А в душе что-то каждый раз отмирало: капля за каплей. Уходили звуки. Уходили краски. Я стала успешной… Как это понималось окружающей постперестроечной общественностью…

И вот – время от времени

— я открываю свою первую книгу стихов. А там мною же уже давным-давно написано, среди прочего:

Я просто – «со стороны».
Извечный сторонний зритель…
В том нету моей вины –
И вы меня не судите.

Спросив позволенья – пришла,
В смирении и в запале,
И всем благодарна была
За то, что меня привечали.

Я – есть. А стремилась – «быть»,
Свою изнуряя совесть…
И ваш потревожила быт,
И влезла в чужую повесть…

И лучше бы мне – уйти.
Со мною осталась память.
В ней
     можно
          кануть.
Утерянное – обрести.

И еще там же было написано

И душу покроет снегом…
И навеселятся всласть
Пророки
Чужого
Неба,
Втоптавшие землю в грязь.

Нелепый осколок мира –
Я – знак роковой межи,
Я – тень отлетевшей лиры,
Что мне повелела жить,

Итог ошалевшей Музы,
Бессмысленный слог на «ять»… —
Всем в доме моем обуза…
Да поздно жильцов менять.
 

Но оказалось, что вовсе даже не поздно

Оказалось, и менять, и меняться не поздно никогда. Усилия над собой творят невозможное. Я упрямо шла вперед. Не циклясь на мыслях о тоске и бессмысленности происходящего, но изо всех сил в это самое происходящее вживаясь. Благодаря чему — могу смотреть теперь и изнутри, и снаружи той капсулы, в которой многие мои зрительно-звуковые собратья остались и по сей день…

… Я шла вперед, превозмогая себя и меняя вокруг себя окружающую действительность. Но это происходило больше, как я теперь понимаю, по наитию. А в какие-то подлинные минуты —

Я — не про вас. 
И вы – не про меня.
Моей душе
       угрюмо и устало.
И не узнать вам,
          что со мною стало
                  и отчего я
                           среди бела дня

брожу сомнамбулой
по дальним городам,
иду за призраком
в чужом тумане…

Я – не про вас.
И вы – не про меня.
И нас ничто уж больше не обманет.

Мне казалось, что поступала я по интуиции

Теперь знаю, что в моем случае это называется больше предвидением. (Впрочем, эти два понятия часто путают.)

Предвидение — это характерный резерв зрения, рождающий образы во времени и в пространстве…

И так – от образа к образу:

Безымянным, безмолвным, бесполым,
Меж словами своих и чужих,
Я кочую российским глаголом, —
А на этом и держится стих.

Я о доле такой не тоскую.
Мне давно уже всё нипочем.
А придумаю рифму простую,
Прикоснусь к ожиданью плечом

И, вздохнув,— безымянно, бесполо, —
Вдруг воспряну в отчаянной строке
Безнадежно-российским глаголом.
От себя и других вдалеке.

P.S. Это стихотворение было написано мною много лет назад в Сеуле…

Зачем сегодня я об этом вам рассказываю?..

Наверное, затем, что, как никогда остро понимаю теперь: если бы когда-то я могла бы прочитать что-то подобное и узнать о том, что знаю сейчас, – моя жизнь, возможно, пошла бы совсем по другому пути… Впрочем, и за тот путь, что выпал мне реально, я благодарна и во многом обязана Провидению. И это абсолютно точно.

А кому-то, возможно, эти мои мысли тоже помогут не потеряться сегодня в сонме и смешении чужих путей, дорог, цветов и запахов… Потому что очень важно в этой жизни понять кто ты, для чего ты и зачем ты здесь…

Впрочем, — это важно, оказывается, вовсе не всем и каждому… Но те, кому надо – поймут.