Николай Лесков. Чертогон
И чего это вдруг мне вспомнился Чертогон Николая Семеновича Лескова?.. Наверное, оттого, что сегодня — Прощенное воскресенье. Накануне Великого Поста, желая очистить свои души, во многих чатах — устно и письменно — многие люди просят друг у друга прощенье. Что ж… Хорошее дело. И даже кажется, порой, что не только богоугодное, но и самим людям полезное.
Однако же, вспоминая, как многие и многие годы некоторые весьма даже просвещенные личности склоняли в этот день главу пред своими близкими в покаянии и те, наивные, думали после: ну вот! Все осознано! Переосмыслено! Начинается новая жизнь!..— так вот, вспоминая эти “божественные откровения”, вышибающие слезу (весьма искреннюю, впрочем) — вспоминается и то, с каким циничным постоянством уже на следующий день эти самые личности становились теми же, что и прежде… (Не буду клеймить определением). Сегодня же, как-никак, у нас Прощенное воскресение.
Содержание:
И каждый раз, каждый год
с того самого момента, как я прочитала это Великое произведение бессмертного Николая Лескова (до сих пор по достоинству, впрочем, так и не оцененного), этот рассказ Чертогон приходит мне на ум в этот день.
Это обряд, который можно видеть только в одной Москве, и притом не иначе как при особом счастии и протекции. … Двери были заперты, и о всем мире сказано так: “что ни от них к нам, ни от нас к ним перейти нельзя”. Нас разлучала пропасть, — пропасть всего — вина, яств, а главное — пропасть разгула, не хочу сказать безобразного, — но дикого, неистового такого, что и передать не умею.”
Читаю дальше. Описание заслуживает кисти Рембрандта
…вальпургиева ночь прошла, и “жисть” опять начиналась. … Ресторан представлял полнейшее разорение: ни одной драпировки, ни одного целого зеркала, даже потолочная люстра – и та лежала на полу вся в кусках, и хрустальные призмы ее ломались под ногами еле бродившей, утомленной прислуги. … У меня и весь хмель пропал. Я просто только боялся этого страшного, дикого зверя, с его невероятною фантазиею и ужасным размахом.”
Далее советую всем прочитать текст в оригинале.
Но — не могу не вспомнить в финале и о самом герое:
“Внешность сосуда была очищена, но внутри еще ходила глубокая скверна и искала своего очищения. … перед вечером дядя послал коляску ко Всепетой. Там его тоже знали, и встретили с таким же почетом, как и у “Яра”… — Пожалуйте, — говорят инокини, — от кого же Всепетой, как не от вас, и покаяние принять”
“… Дядя благоговейно лежит в молитвенном положении, а в ногах у него словно два кота дерутся — то один, то другой друг друга борют… — это … вам только показываются коты, а это не коты, а искушение видите, он духом к небу горит, а ножками-то еще к аду перебирает.”
И в итоге:
С тех пор я, — пишет Лесков, — вкус народный познал в падении и в восстании.
Гениально, не правда ли?..
